By
Изучая мобилизации во времена Первой и Второй мировых войн, известный британский экономический историк Марк Харрисон свел успех на полях сражений к следующим факторам: способности стран мобилизовать население, организовать массовое военное производство, логистику, затем достаточно долгое время поддерживать стабильность поставок на фронт. Иначе говоря, успех был на стороне стран, изначально богатых ресурсами, капиталом, способных поддерживать военную экономику за счет эффективного налогообложения. Достижения СССР в Великой отечественной войне в этом смысле выглядят скорее исключением — к 1940-м годам наша страна не была ни богатой, ни рыночной.
Однако Харрисон считал, что после 1945 года экономические факторы в военном успехе могли потерять свою значимость: с изобретением ядерного оружия любая страна способна приобрести разрушительную военную силу всего за несколько миллиардов долларов. Следовательно, сегодня организация экономических ресурсов не будет играть столь важной роли в так называемой «тотальной войне». Однако в затяжных локальных конфликтах основные идеи Харрисона о составляющих военного успеха по-прежнему имеют смысл. Похоже, что в ситуации, в которой наша страна оказалась сейчас, успешное решение военных задач возможно лишь за счет мобилизации экономических ресурсов. Это прямо скажется на долгосрочном функционировании экономики, но сила последствий будет зависеть от масштабности мобилизационных действий ради достижения целей «спецоперации»*.
Призывной шок
Мобилизация резервистов, о которой президент России Владимир Путин объявил 21 сентября, еще очень далека от масштабов военной экономики первой половины XX века, а скорее напоминает одну из волн частичных мобилизаций во время Русско-японской войны 1904-1905 годов. Тем не менее этот шаг оказался существенным шоком для российской экономики: привел к панической эмиграции части населения, сорвал обычное течение бизнеса, вызвав схватку за всевозможные «охранные грамоты», дающие сотрудникам бронь от призыва, повысил общий уровень неопределенности.
Краткосрочный эффект от этого шока уже попытались оценить. Называются и нехватка трудовых ресурсов, и сокращение потребительского спроса, и существенное дополнительное снижение ВВП в этом и следующем годах (от относительно скромных 0,5 п. п. до катастрофических 5 п. п.). Вероятно, этот шок не станет единичным. Во-первых, за первой волной призыва резервистов могут последовать другие. Во-вторых, параллельно с мобилизацией населения начнется мобилизация производства: предприятия оборонной отрасли будут работать в интенсивном режиме. Скорее всего, такая мобилизация уже началась. Например, производство готовых металлических изделий, к которым относятся не только столовые приборы, но оружие и различные типы боеприпасов, в июле выросло на 30% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, при снижении в предыдущие месяцы. Вместе с тем оборонный заказ предприятиям вне ВПК может вытеснить спрос со стороны «мирных бизнесов». Отдельные аналитики даже пытаются оценить последствия введения военного положения и предупреждают о возможных поглощениях компаний государством и введении контроля за ценами. Это усугубит и состояние государственных финансов, и прогнозируемое падение ВВП.
В долгосрочной перспективе масштаб убытков будет во многом зависеть от стратегии мобилизации: при проигрышной стратегии цена будет выше. Например, хаос первых дней мобилизации и попытки части бизнеса и вузов обеспечить своих сотрудников бронью показали, что в России нет плана организации непрерывного производства в экстремальной ситуации. Такие детальные планы есть, например, у Швеции и Финляндии, в них указано, как общество будет функционировать в случае войны, какие предприятия и в каком объеме имеют бронь от мобилизации, какие правительственные агентства ответственны за снабжение ключевыми товарами в случае кризиса. Предприниматели в этих странах заранее знают, кто из их сотрудников останется в тылу, а кто — пойдет на фронт. Такой план позволил бы снизить ущерб для экономики.
Военный подъем
Могут ли быть у мобилизации и перевода экономики на военные рельсы положительные эффекты? Некоторые экономисты считают, что, несмотря на деструктивный характер, войны могут в итоге способствовать долгосрочному экономическому росту. Считалось, что это подтверждает, например, опыт США во время Второй мировой войны, ставшей для страны настоящим триумфом в смысле роста производства и производительности. Однако Александр Филд, историк из университета Санта-Клары, в своей недавно опубликованной книге показывает несколько иную картину.
Согласно Филду, между 1941 и 1945 годом промышленное производство в США фактически снизилось. Спад произошел как из-за структурных изменений вследствие мобилизации экономики, так и из-за сокращения доступа к ресурсам в результате действий противника. Война заставила страну перейти от выпуска товаров, в изготовлении которых у нее был большой опыт, к производству того, что умели делать не так хорошо. В результате производительность снижалась.
Кроме того, мобилизация нанесла удар по накоплению человеческого и физического капитала. Как только США вышли из конфликта, они прекратили производство большей части связанной с войной продукции. Война временно приостановила фундаментальные научные исследования и разработку новых товаров гражданского назначения. Как показывает Филд, мировое экономическое господство США к концу 1940-х было обусловлено не столько опытом военного производства, сколько потенциалом, накопленным еще до начала войны.
Долгосрочный ущерб
В России тремя основными долгосрочными эффектами мобилизации будут ее последствия для рынка труда, производительности и накопления человеческого капитала. В конце сентября Банк Финляндии в аналитической записке писал, что если Россия мобилизует миллион человек, а еще 300 000 человек эмигрируют, то это вычеркнет из трудового резерва около 7% мужчин в возрасте 20–39 лет. Подобное сокращение сразу же скажется на росте уровня безработицы — где-то на 6% (не путать с процентными пунктами). Однако это лишь статистическое следствие сокращения базы расчета, более важным эффектом станет увеличение так называемой напряженности на рынке труда — отношения числа вакансий к числу ищущих работу. Согласно выводам стандартных равновесных моделей рынка труда, за которые в 2010 году дали Нобелевскую премию по экономике, рост напряженности на рынке эквивалентен росту дисконта, с которым бизнес смотрит на потенциальные прибыли. Фирмам становится сложнее находить кадры, они открывают меньше новых вакансий, сокращают инвестиции, закладывая основы для снижения производительности и замедления экономического роста.
Снижение производительности произойдет и по причине устаревания гражданских навыков резервистов: экономически мобилизация эквивалентна долгому пребыванию призывников без работы. Следствием этого станет и так называемый эффект гистерезиса — долгосрочный рост структурной безработицы: уровень занятости в экономике будет ниже, чем сейчас, даже когда мобилизация станет делом давно минувшего прошлого.
Помимо проблемы потери навыков, часть бывших фронтовиков не смогут вернуться к нормальной занятости из-за посттравматического синдрома. Будет расти доля людей, сознательно покинувших рынок труда, не работающих и не ищущих работу. Рост значения этого показателя отрицательно влияет как на уровень, так, возможно, и на темпы роста ВВП, а также имеет более широкие последствия для фискальной устойчивости страны и сбалансированности пенсионной системы.
Наконец, мобилизация, спровоцированная ею эмиграция и военные потери означают снижение доли самого активного и трудоспособного населения страны, ее «мозгов». Это прямой удар по так называемой общей факторной производительности — своеобразному интеллектуальному мультипликатору, который ответственен за технологическую динамику и потенциал долгосрочного роста экономики.
Для России это будет особенно болезненно. Последние исследования по теории экономического роста показывают, что рост общей факторной производительности прямо связан как с генерацией оригинальных идей, так и с воплощением их на практике, в конкретных процессах, услугах и продуктах. Россия традиционно конкурентна в плане генерации идей, но откровенно слаба в их имплементации. Утечка мозгов, таким образом, сразу подрывает нашу конкурентоспособность и обрекает нас, без лишнего пафоса, на долгие годы стагнации: по оценкам «Первого отдела» — открытого сообщества адвокатов и правозащитников — эмиграция 2022 года может стать самой большой волной исхода образованного населения страны за всю ее историю.
Налог на общество
Все эти рассуждения верны при условии, если мобилизация не приведет к коллапсу экономики. На практике это означает, что перед руководством страны стоит задача тонкой настройки системы — сохранения возможности беспрепятственного выезда или закрытия границ, определения масштаба дополнительного призыва резервистов, уровней ставки налогообложения, оптимальных значений многих других параметров. Попросту говоря, нужно не перегнуть палку.
Так, открытые границы сейчас позволяют снизить политическую напряженность за счет эмиграции недовольных мобилизацией, но при этом уезжают те, кто платил и НДФЛ, и отчисления на социальное страхование, что в будущем усугубит проблемы формирования бюджетов и осложнит ликвидацию пресловутой дыры в Пенсионном фонде. В то же время эмиграция истощает мобилизационный ресурс. Не исключено, что и при закрытых границах реальный ресурс резервистов в России составляет не 25 млн человек, о которых говорило Минобороны в сентябре, а гораздо меньше. Из опыта Русско-японской войны мы знаем, что волны частичных мобилизаций достаточно быстро теряют поддержку населения: при мобилизации 25 млн в стране будет около 100 млн недовольных, считая родственников призывников. Это грозит потерей внутренней политической стабильности.
Что из этого следует в сухом остатке? Перед руководством страны стоит выбор. На одной чаше весов — решение военных задач, которое можно обеспечить за счет успешной мобилизации. На другой — долгосрочное экономическое развитие России после окончания конфликта. Мобилизация — это налог на общество. Чем более массовой будет мобилизация, чем дольше продлится конфликт на Украине, тем более медленным (речь идет о многих годах) будет возвращение российской экономики в нормальное русло.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора
* Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 57 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.
